Дудук

…и те, которые умрут - не завтра,
вся архаика бытия в его протяжном влекущем звуке. Его тонкий, но и матовый голос - голос самого всеведения.
Куда зовёшь ты, посланец далей, в какой Земле общечеловеческого исхода?, что помнишь ты о том, о чем силиться вспомнить слабая человеческая память, если убрать все звуки Мира и слушать только тебя, то тихо вырисовывается, что ты много знаешь о праначале, твой голос, взывающий зверьё, древен.

Дудочка - небрежно бросит прохожий. Тайна - задумчиво скажет посвященный. Звучащая душа народа - скажем мы, и благоговейно возьмём в руки темное терракотовое тельце из абрикосовой древесины. Отполированное вначале тончайшей шкуркой и сукном, а потом руками исполнителей, оставивших в нём своё дыхание, своё сердце, ветхие думы и тайные мечты. Свободная импровизация нашла через-что излиться. Невыразимое - думаю я о слове. Голос самой полноты бытия - думаю я о дудуке.
Совершенно мудрый - сказал о человеке, достигшем духовного и душевного предела, Конфуций.
Голос самой природы, будь она живым существом, таким представляется мне дудук, рукотворный лишь в той степени, в какой рукотворен камень, поднявшийся над родником. Дополненная природа, вернее, природа, введенная в определенное русло, ею же самою подсказанное.
И в тишине гор - а это особая тишина, раздается негромкий, проникновенный голос, сдобренный фоном другого дудука, чьё приглушенное разлитое моно, как канва, позволяет ткать любые узоры и уноситься сердцем в любые дали. Скорбь нашла в нем свою тончайшую манифестацию.
Это жизнь памяти - родовой, исторической, личной; и если встречал и приветствовал новую нарождающуюся жизнь, догол - то есть народный барабан, то провожал отживших - всегда дудук.

Записано с передачи радио в ~2002 г. Отпевающий, запредельный голос ангела над разверстой могилою. Сама музыка сфер, залетевшая на Землю и склонившаяся в последнем молчании. Душа дудука в такие минуты была не просто поющей, но и говорящей, она словно осмысливала на вашем единственном языке, что никто не придет назад. Инструмент был идеально приспособлен для прощания с Миром, очеловеченная древесина - так и хочется сказать о горлышке дудука, вызывавшего, несмотря на все отчуждения двадцатого века и несломившегося под напором иссушающих веяний. Его приглушенный звук проносится над землей, как символ метафизического постоянства бытия, как шорох времен, не столько представимых, сколько - угадываемых. Кристалл, а не голос, дума, а не мысли. Мягкий звук матовой окраски, поднимающийся из слезных глубин сердца, воспоминательный звук, в высшей степени осмысленный, чувствующий то, что передаёт голос мудреца или пророка, а не просто птицы певчей. Элегический голос, голос стиснутых ущелий и круто вознесённых вершин, высокая молитвенная нагота ночного космоса, голос, вязкого, давящего душу полнолуния, тоска невыразимых предчувствий и одиноких бдений отверженной жизни, прорыв всего того, чему нет названия на человеческом языке и что - это название не ищет. Дорога, прокладываемая в темноте, чистый голос интуиции, свободный от всех непрояснённостей голос рока. Ощущение вечности за спиною, глубокая эмоциональная памятливость бытия.
Дудочка певчая - не из пастушьих ли ты времен? О нет, ты гораздо древнее, твой звук, имеющий своеобразную приглушённость, звук как бы трением - акустические свойства самого дерева имеет ту же эмоциональную природу, что и голос человека, а человеческий голос - самый совершенный инструмент в природе. Вот почему тебе свойственнена такая проникновенность. Пожалуй, ты самый красивый и самый любимый инструмент армян. Узор му, кончающийся раструбом, громкий резкий звук - это ведь бывшая боевая труба. Ты же, кончающийся ровным отверстием, имеешь альтовый бархатный голос, наиболее близкий сердцу. Так значит ты - не из пастушьих времен? Впрочем, воистину, как может быть из пастушьих времен то, что вечно.